В креслах кинотеатра они расположились так: Алекс, Кит, Томми и Карла.

Кит сам выбрал место посередине, разбив тройку, и никто ему не возразил. Билеты и попкорн оплатил Хогарт и мог хоть на потолке повиснуть – никто бы ему слова не сказал.

С финансами было туго у всех. Мать Карлы зарабатывала слишком мало, чтобы снабжать дочь карманными деньгами. Томми никогда о них не заикался, не желая часами расписывать, на что именно они ему нужны, а позже отчитываться за каждый потраченный доллар. Алексу денег не давали по простой причине – он действительно способен был закупиться травкой или литром-другим виски. Прецеденты были.

У Кита денег было предостаточно. Когда он расплачивался за билеты, все трое обратили внимание: мало того, что он хранил их в кожаном портмоне, так еще и разложенными по разным отделениям, и явно не по паре купюр в каждом.

Алекс молча сделал большие глаза и подтолкнул Томми, мол, отношения надо укреплять. Профит налицо.

Карла задумчиво улыбнулась – вот что значит нью-йоркский парень.

Никто из них не мог даже представить, что Кит, по сути, распоряжался половиной бюджета Хогартов, и что это обстоятельство изрядно ему осточертело.

– Для твоих карманных денег можно открывать счет в банке, – сказал Алекс в полутемном зале, еще до начала сеанса.

Кит промолчал. Миссис Хогарт с такой небрежностью выписывала чеки, что держать деньги в банке было бы непростительной ошибкой. Она редко расплачивалась наличными – держа деньги в руках, осознавала их ценность и превращалась в скрягу, зато, не видя денег и не зная баланса своего банковского счета, выписывала огромные суммы, не раздумывая.

Томми тоже сидел молча. Ему хотелось пошутить или хотя бы так же легко болтать с Китом, как это делает Алекс, но все фразы, приходящие на ум, либо сильно запаздывали, либо были такими громоздкими, уродливыми и неуклюжими, что не стоило даже рта раскрывать.

Проблема была в том, что Томми знал – Кит пришел на берег реки не из-за скуки и не из желания найти компанию для просмотра фильма. Он чего-то ждал от него, Томми. Ему нужен был не Алекс, не Карла, а он, Попугайчик. И было бы здорово помочь Хогарту, сделать то, что ожидается, но Томми будто приморозило к креслу.

Он даже не помнил, о чем был фильм. Если напрячь память, то что-то о боях римлян и германцев (так вот откуда этот бред!), но отследить сюжет Томми был не в состоянии.

Ему почему-то казалось, что в бархатистой темноте зала случится что-то такое, что нельзя будет забыть. Например, рука Кита, спокойно лежащая на ручке кресла, тихонько сдвинется и ляжет на его руку, на руку Томми.

Эта невозможная идея сначала просто нервировала, потом начала пугать, а к концу фильма Томми настолько уверился в своих догадках, что ждал прикосновения, как обязательной части программы.

У него взмок лоб (наверное, уже начал заболевать…), в груди поселилось тесное, сложное чувство страха и нетерпеливого ожидания.

Томми не приходило в голову оценить свои ожидания – зачем Хогарту тискать его в кино? На кой черт?

Логичного объяснения Томми не искал. Он просто чувствовал что-то важное, что назревало и готовилось к прорыву из нечувствительной области в реальность, и заранее поддался всему, что может последовать дальше.

Наверное, всему виной темнота. В ней мысли становятся откровеннее и смелее.

Томми дождался своего прикосновения. Дыхание остановилось.

И потребовалось несколько секунд, чтобы понять – это Карла, Карла, сидящая справа, положила свою ладошку на его руку и не торопилась ее снимать.

Из зала Томми вышел совершенно измотанный. Все эти переживания так сбили его с толку, что оказалось – он напрочь забыл про свой попкорн и на выходе оказался с полным стаканчиком, и это послужило причиной заминки. Выкинуть что-то, купленное на чужие деньги, Томми не мог. Так и стоял перед девушкой и ее раскрытым черным мусорным пакетом, держа стаканчик с попкорном в руках.

Алекс заминки не заметил. Он делился впечатлениями:

– Отбери у этих легионеров мечи, останутся от них обычные … в юбках… Они Рим и развалили.

Карла щурилась и поправляла прическу.

– Томми, – позвала она.

Хогарт обернулся, забрал стаканчик у Томми и выбросил в мусорный мешок.

– Кататься! – заволновался Алекс, когда они вышли на улицу. – По трассе! Сколько она выжимает, кьюби?

Стемнело. Пронизывающий ветер ухватил Томми за ноги, забрался под ворот куртки.

– Хватит, Алекс, – сухо сказал он. – Скажи дяде «спасибо» и пойдем домой. Иначе в следующий раз он не возьмет тебя в зоопарк.

– А здесь есть зоопарк? – удивился Кит.

– Ага. Школа «Хилл».

– Уже поздно, – сказала Карла, натягивая свою шапочку. – Спасибо, Кит, но нам пора домой.

– Вот так всегда, – расстроился Алекс, успевший нарезать вокруг машины Кита несколько кругов. – Значит, в другой раз?

– Посмотрим, – сказал Кит. – А что вы делали там, у реки?

Он выглядел утомленным, как человек, который пару часов боролся со сном.

– Мы делали фото, – ответила Карла, – мы участвуем в конкурсе «Мой город», чтобы победить и получить для Томми хоть какое-то достижение. Иначе он не поступит в колледж.

Она говорила о Томми, но на Томми не смотрела, и сам он не торопился встречаться с ней взглядом. Руки он держал в карманах.

– А ты, наверное, после школы отправишься в Пенсильванию? – вдруг спросил Томми Кита. – Спортивная стипендия, да?

Кит достал ключи, задумчиво покрутил колечко на пальце.

– Ты почему интересуешься? – спросил он.

Порыв ледяного ветра сбросил на компанию целую пригоршню дождя, запрятавшегося в листве темных деревьев.

Томми вздрогнул – пара капель закатилась за шиворот. В темноте он плохо различал лицо Кита – маленький кинотеатр погасил все свои жалкие рекламные огоньки. Разозлился Хогарт, что ли?

– Просто поддержал разговор, – буркнул он.

– У меня нет никаких планов на жизнь, – спокойно ответил Кит.

По дороге домой мысли у Томми уже путались. О чем был фильм? Рука Карлы. Кит Хогарт. У него нет никаких планов на жизнь. Алекс, трасса, снова Карла. Стаканчик с попкорном – почему ты его так и не съел, Томми? Ждал, пока Кит возьмет тебя за ручку, будто ты какая-нибудь девчонка, с которой после кино можно пообжиматься на заднем сиденье машины?

Томми становилось стыдно, он останавливался и мотал головой, избавляясь от наваждения.

Домой он пришел уже с жаром. Миссис Митфорд всплеснула руками.

– Я тебя предупреждала, Томми! Почему ты меня никогда не слушаешь? Ты прекрасно знаешь, что по понедельникам я хожу на католическое собрание женщин нашего города. И что, мне теперь из-за тебя сидеть дома? Почему ты обо мне не подумал? Тебе хотелось, чтобы я никуда